В эфире «Радио России» шестой выпуск программы «Радио для всех». Серия программ посвящена 95-летию краевого радио. О 50-х годах, роли дикторов и об Эмме Каравинской рассказывает Владимир Макаров.
В послевоенные годы радиофикация Ставрополья велась, как тогда говорили, ударными темпами. За пять лет были восстановлены практически все радиоцентры в городах и районах края. Помимо радиоцентров Министерства связи колхозы и совхозы создавали собственные радиоузлы. А в 50-е годы началась массовая прокладка подземных кабелей связи — они были в 2−3 раза дешевле воздушных линий и не нуждались в постоянном обслуживании. Уже к концу 50-х в крае было проложено более 10 000 километров подземных радиолиний.
Сегодня трудно даже представить, сколь важно это было для людей, особенно живущих в глубинке. В те годы у радио была ещё одна очень важная миссия, о которой сегодня мало кто задумывается, но именно она в судьбе многих людей сыграла далеко не последнюю роль. Радио было эталоном речи. Грамотная русская речь, которая вместе с радио постепенно входила в каждый дом, удивительным образом преображала людей, учила их по-иному чувствовать, мыслить и побуждала на ином уровне общаться друг с другом. Люди к этому тянулись, а потому любимые радиодикторы нередко становились для них настоящими кумирами.
Одним из таких кумиров для жителей Ставрополья стала Эмма Павловна Каравинская. Она пришла работать на радио в конце 50-х годов и стала первым в крае диктором высшей категории. Тогда о высшей категории могли мечтать только столичные дикторы. Но в судьбу Эммы Павловны вмешался сам Левитан — главный радиоголос страны, который приезжал в Ставрополь и, услышав в эфире Каравинскую, настоял, чтобы она в Москве прошла квалификационную комиссию. Умение Каравинской работать со словом удивляло многих репортёров, которые давали ей свои тексты для начитки. Своими интонациями она наполняла их тексты каким-то новым, более глубоким смыслом. Это было настоящее искусство, магию которого испытал на себе и журналист Валерий Куц.
В середине 50-х годов журнал «Новый мир» опубликовал знаковую повесть Ильи Эринбурга «Оттепель». Это слово стало символом целого десятилетия вплоть до середины 60-х. Страна избавлялась от пережитков «культа личности», а её штатные идеологи пытались совместить расширение гражданских свобод с укреплением власти однопартийной системы под руководством Никиты Сергеевича Хрущёва. И в этом весьма противоречивом действе журналистам отводилась одна из главных ролей.
Цензура стала не такой жёсткой. Но это в большей мере касалось литературы и в меньшей мере — журналистики. Дисбаланс этих двух стандартов цензуры неизбежно привёл к тому, что в журналистике — и прежде всего в радиожурналистике — начали рождаться всевозможные художественные программы с участием прогрессивно мыслящих писателей, поэтов, кинорежиссёров, художников и прочих деятелей культуры. Конечно же, тон всему задавала Москва. А провинция… Ну, на то она и провинция, чтобы относиться к новым веяниям с опаской и осторожностью. В Москве уже слушали Галича, Окуджаву, Высоцкого. Появились даже стиляги, игравшие джаз на диковинном саксофоне. Но Ставрополь с этим не спешил.
В эфире радиопрограммы звучат архивные записи краевого радио в исполнении Эмму Каравинской. Она стала голосом эпохи.
